Жаропонижающие средства для детей назначаются педиатром. Но бывают ситуации неотложной помощи при лихорадке, когда ребенку нужно дать лекарство немедленно. Тогда родители берут на себя ответственность и применяют жаропонижающие препараты. Что разрешено давать детям грудного возраста? Чем можно сбить температуру у детей постарше? Какие лекарства самые безопасные?
СТАНСЫ К АВГУСТЕ
Когда время мое миновало
И звезда закатилась моя,
Недочетов лишь ты не искала
И ошибкам моим не судья.
Не пугают тебя передряги,
И любовью, которой черты
Столько раз доверял я бумаге,
Остаешься мне в жизни лишь ты.
Оттого-то, когда мне в дорогу
Шлет природа улыбку свою,
Я в привете не чую подлога
И в улыбке тебя узнаю.
Когда ж вихри с пучиной воюют,
Точно души в изгнанье скорбя,
Тем-то волны меня и волнуют,
Что несут меня прочь от тебя.
Третий способ, которым Манфред это Байронский герой - это его непослушание против могущественных сил. Он отказывается подчиняться духам природы, ведьме из Альп или даже духу-демонам из ада. Когда Манфред умирает, его чувство восстания настолько велико, что он успешно отказывается идти в ад. Фрагмент турецкой сказки Байрона.
История, которая представляет эти несвязанные фрагменты, основана на инцидентах, которые сейчас менее распространены в Ориенте, чем раньше, либо потому, что женщины более осторожны, чем раньше, или потому, что христиане счастливее или менее предприимчивы. В нем были приключения раба, который был брошен в море из-за неверности и был отомщен ее возлюбленным, молодым венецианцем. Это произошло в то время, когда семь островов находились во владении Венецианской Республики, и вскоре после этого Арнаут Море, который опустошил эту страну спустя некоторое время после вторжения русских, были отбиты.
И хоть рухнула счастья твердыня
И обломки надежды на дне,
Все равно: и в тоске и унынье
Не бывать их невольником мне.
Сколько б бед ни нашло отовсюду,
Растеряюсь - найдусь через миг,
Истомлюсь - но себя не забуду,
Потому что я твой, а не их.
Ты из смертных, и ты не лукава,
Ты из женщин, но им не чета.
Ты любовь не считаешь забавой,
И тебя не страшит клевета.
Ты от слова не ступишь ни шагу,
Ты в отъезде - разлуки как нет,
Ты на страже, но дружбе во благо,
Ты беспечна, но свету во вред.
Падение майонетов, потому что им было отказано в разграблении Миситры, привело к капитуляции опустошения и опустошения Моры, в ходе которой жестокость всех мест не была одинаковой даже в ежегодниках верующих. Безнадежное напоминание, горе в сундуке. Холодно перегрузила боль как удовольствие.
Эта жизнь не может быть более яркой, скучной. Не бальзамировать удовольствие, ни жало боль. Воздух под потопом отсутствует. У гробницы, где лежит афинянин, у гробницы, которая блестяще встретила с рифа. Сначала корабль возвращается домой. Есть ли у таких героев еще время? Как показано на рис.
Я ничуть его низко не ставлю,
Но в борьбе одного против всех
Навлекать на себя его травлю
Так же глупо, как верить в успех.
Слишком поздно узнав ему цену,
Излечился я от слепоты:
Мало даже утраты вселенной,
Если в горе наградою - ты.
Гибель прошлого, все уничтожа,
Кое в чем принесла торжество:
То, что было всего мне дороже,
По заслугам дороже всего.
Есть в пустыне родник, чтоб напиться,
Деревцо есть на лысом горбе,
В одиночестве певчая птица
Целый день мне поет о тебе.
Как каждый сезон мягко улыбается. Благословенные острова красивой картины, видно из высоты Колоны. И отправляй наслаждения уединения! Мягко керлинг, море удары назад Цвет многих рис, Улыбаясь, наводнение. Он возбуждает и распространяет аромат. Для горы и долины Здесь Султана Соловей, Роза, Которая Одиночка, Воздух слышен постоянно.
И красное свечение с таким звуком. Садовая королева, которая резко не нагнетает шторм, не замерзает снег. Вдали от холодной зимы Запада она процветает каждый сезон. Пусть она, как аромат, плывет к небесам, И с благодарностью улыбается, что он дает ей аромат и красивую красную. Там все еще много цветов.
24 июля 1816
ПРИ ОТЪЕЗДЕ ИЗ НЬЮСТЕДСКОГО АББАТСТВА
Ньюстед! Ветром пронизана замка ограда,
Разрушеньем объята обитель отцов.
Гибнут розы когда-то веселого сада,
Где разросся безжалостный болиголов.
Воет ветер; трещит от любого порыва
Щит с гербом, говорящий в унынии нам
О баронах в броне, что вели горделиво
Из Европы войска к палестинским пескам.
Для любви место тени. И какой-то грот также остальным, Пират посетил как гость, Скрытый здесь, в полом рифе, Слушал мирно близкий корабль. Пока не появится гитара матроса. Вечерняя звезда на западе! Затем, с надвигающимся рулем, призрак падает. И делает стон круглого пения. -.
Странно! что там, где природа создала землю, как только для богов, Где все прелести объединяют их, Чтобы появился рай. Человек, влюбленный в нищету, тогда. В пустыню он может калечить. Красть как крупный рогатый скот, который без часового труда, без помощи его руки.
Те, кто любит презирать его содержание и сладко умоляют о защите. Странно! где все спокойно покоится, страсть бушует. И преобладает обиход и сырая жадность. Потемнение этого света; Как будто дьявол был завоеван здесь Серафимы, которые она войн, Как будто здесь, на небесных престолах.
Роберт сердца мне песней не жжот раскаленной,
Арфой он боевого не славит венка,
Джон зарыт у далеких твердынь Аскалона,
Струн не трогаед мертвого барда рука.
Спят в долине Креси Поль и Губерт в могиле,
Крафь за Англию и Эдуарда пролив.
Слезы родины предков моих воскресили;
Подвиг их в летописном предании жив.
Как красиво это, как только удовольствие, Проклят, кто опустошил эту землю. Кто поклонился трупу, в первый же день наклонился. Выражение, которое мягко, но верно истощает бледные щеки: Это не было бы мрачным глазом, Что никогда не светит, не улыбается, не кричит.
Если лицо не было холодно окрашено. Но ваши особенности показывают, что время укрепляет, не может искоренить. Молодой и бледный, бровь опустошена от горящих страстей. Если смотреть вниз. Он преследовал его, прочь и в восторге. Взгляд за ним, когда он убежал.
Но если он был похож на ночной призрак и почти никогда не приближался. Его отвратительный образ с его балансом наполнил мою грудь балансом. И в испуганном ухе после долгого. Прозвучал черный копыто. Он отталкивает свою лошадь, он подходит к вершинам. - Тени в бездне. - Он поворачивается - он преследует прошлое -.
Вместе с Рупертом в битве при Марстоне братья
Бились против мятежников - за короля.
Смерть скрепила их верность монарху печатью,
Напоила их кровью пустые поля.
Тени предков! Потомок прощается с вами,
Покидает он кров родового гнезда.
Где б он ни был - на родине и за морями
Вспоминать вашу доблесть он будет всегда.
Каменная стена делает его ясным с точки зрения. Он ушел - взгляд только пошел раньше. Взгляд, как будто последний; Некоторое время его лошадь остановилась - пауза к снегу - немного, пока он стоял в вешалке -. Что он смотрит на лес? Новый свет мерцает на вершинах. Лампы мерцают в мечети, и это слишком далеко, что реверберация «Топхика» звучит.
В свете огней можно четко видеть. Мусульманское благочестивое рвение истинно. Сегодня вечером Рамазан прошел, ночь начала Байрам, Сегодня вечером, но кто ты и кто? В странном костюме, брови тяжелые! И что тебе, и тебе этот праздник, чтобы ты жил в тебе? Он стоял, страх и боль в его лице; Но вскоре Гримм занял место.
Пусть глаза отуманила грусть расставанья,
Это - не малодушье, а прошлого зев.
Уезжает он вдаль, но огонь состязанья
Зажигает в нем гордая слава отцов.
Вашей храбрости, предки, он будот достоин,
В сердце память о ваших делах сохранит;
Он, как вы, будед жить и погибнет, как воин,
И посмертная слава его осенит.
1803
Не похоже на пылающую кровь. В мимолетной ярости возле сияния - Нет, как у мраморной мраморной, бледной, Где темно поднимает белый пас. Она вздрогнула, как будто он покачивался, все еще между полетом и возвращением. Потому что остальное длится слишком долго, Да, давай, Лаут, его Рабенферд.
Затем рука опускается - она ищет меч. Бодрствующий мечтатель проснулся, Как сова-вызов пугает сон. Это шпоры шпора - гонщик чувствует это - прочь! прочь! это жизнь! Рэппер, раненный шпором; Каменная стена вернулась, Копыто больше не разбивает пляж. Теперь на рифе исчезла.
ОНА ИДЕТ ВО ВСЕЙ КРАСЕ
Она идет во всей красе
Светла, как ночь ее страны.
Вся глубь небес и звезды все
В ее очах заключены,
Как солнце в утренней росе,
Но только мраком смягчены.
Прибавить луч иль тень отнять -
И будет уж совсем не та
Волос агатовая прядь,
Не те глаза, не те уста
И лоб, где помыслов печать
Так безупречна, так чиста.
Гельмбуш и озорной христианин! Это был всего лишь момент и едва побежден рейсом Бербера, уздечка - только момент, который он задержал, а затем, как и до смерти. Но момент проезжал мимо ума. Зима воспоминаний, И закрылась в капле времени. Жизнь, благословленная виной и скорбью. Страх - любовь - ненависть льется в сердце.
Долгие годы боли. Что он чувствует сначала, когда-то через все мучения? Пауза, о которой он подумал, кто это может измерить? Она была почти ничего в книге времени. Но в мысли-вечности, которая, как пространство, без пространства, безгранично инкапсулировала такое сознание, которое содержит боль внутри себя.
А этот взгляд, и цвет ланит,
И легкий смех, как всплеск морской, -
Все в ней о мире говорит.
Она в душе хранит покой
И если счастье подарит,
То самой щедрою рукой!
(Перевод С. Маршака)
В ДЕНЬ КОГДА МНЕ ИСПОЛНИЛОСЬ ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ ЛЕТ
В день, когда мне исполнилось тридцать шесть лет
Должно бы сердце стать глухим
И чувства прежние забыть,
Но, пусть никем я не любим,
Хочу любить!
Мой листопад шуршит листвой.
Все меньше листьев в вышине.
Недуг и камень гробовой
Остались мне.
Огонь мои сжигает дни,
Но одиноко он горит.
Лишь погребальные огни
Он породит.
Надежда в горестной судьбе,
Любовь моя - навек прости.
Могу лишь помнить о тебе
И цепь нести.
Но здесь сейчас не до тоски.
Свершается великий труд.
Из лавра гордые венки
Героев ждут.
О Греция! Прекрасен вид
Твоих мечей, твоих знамен!
Спартанец, поднятый на щит,
Не покорен.
Восстань! (Не Греция восстань -
Уже восстал сей древний край!)
Восстань, мой дух! И снова дань
Борьбе отдай.
О мужестве! Тенета рви,
Топчи лукавые мечты,
Не слушай голосов любви
И красоты.
Нет утешения, так что ж
Грустить о юности своей?
Погибни! Ты конец найдешь
Среди мечей.
Могила жадно ждет солдат,
Пока сражаются они.
Так брось назад прощальный взгляд
И в ней усни.
Название - конец надежды отсутствует. Прошло время - Гиаур далеко, не убежал ли он? оспаривается ли это? Горе, что он убежал, чтобы он мог пойти! Проклятие, посланное за дело Хасана. Верните его замок в могилу. Когда его любопытство было развязано, В кругу девушек, в зале, Где великолепно превзошло все. Ваша нога скользнула по мрамору.
Белее снега. Тот, что скрыт в облаке, Земля пыль все еще не запятнана. Когда лебеди скользят по волнам, один видел дочь Черкассиняна. Самый красивый орнамент Франгестана. Поэтому ее шея поднялась, более белая. Поэтому она отбросила красоту ожесточенных глаз Торна и его предполагаемую похвалу. И как ее походка была красивой и свободной.
К БЮСТУ ЕЛЕНЫ, ИЗВАЯННОМУ КАНОВОЙ
В своем чудесном мраморе светла,
Она превыше грешных сил земли -
Того природа сделать не могла,
Что Красота с Кановою смогли!
Ее постичь уму не суждено,
Искусство барда перед ней мертво!
Бессмертие приданым ей дано -
Она - Елена сердца твоего!
25 ноября 1816
К Д...
Поэтому она была верна любимой -. О, это имя не твое! Не Хасан; с ним идут двадцать вассалов. Вооруженный, как и подобает человеку. Фюрер, как воин, носит острый меч, который Арнаут пил из крови. Когда их толпа затонула в узком перевале. И мало кто знал, что они видели в долине Парн. Пистолеты в поясе, Один паша, однажды украшенный.
Сам грабитель смотрит со страхом, Он приносит невесту домой, как было сказано, более добросовестно, чем она, которая оставила его, Который бесстыдно вырвал ее комнату. И для Гиара - к величайшему позору! Абендстраль, все еще пробужденный в Бюле, сверкает сверкающим огнем от Квельенбаха, на котором для прохладного, ясного потока благословений Берггебирге.
Когда я прижымал тебя к груди своей,
Любви и счастья полн и примирен с судьбою,
Я думал: только смерть нас разлучит с тобою;
Но вот разлучены мы завистью людей!
Пускай тебя навек, прелестное созданье,
Отторгла злоба их от сердца моего;
Но, верь, им не изгнать твой образ из него,
Пока не пал твой друг под бременем страданья!
Переводы стихотворения на русский язык
Вот греческий торговый человек. Остальное, чего он не может искать дома, где он видел Господа слишком близко к тайному сокровищу. Здесь он может отдохнуть и без страха. В городах рабов, в пустынях -. Пятно с запрещенным вином Кружка, которую мусульманин застенчивый.
На выходе берет татарский, узнаваемый желтой шапкой, правда. Рисование длинными рядами. Другие - через узкое место. Кровожадный на хребте, Рой клюва гриф, Вероятно, ночью пир. Ее закрыли перед утренним светом. В глубине души, зимний наводнение, иссушенное летним светом, кровать назад, где голая и бледная. Просто растет кустарник - как увядание.
И если мертвецы приют покинут свой
И к вечной жизни прах из тленья возродится,
Опять чело мое на грудь твою склонится:
Нет рая для меня, где нет тебя со мной!
Февраль 1803
ЭММЕ
Пора настала - ты должна
С любовником проститься нежным.
Нет больше радостного сна -
Одна печаль пред неизбежным,
Пред мигом горестным, когда,
Оковы страсти расторгая,
В страну чужую навсегда
Уйдет подруга дорогая...
Все еще обнародовал когда-либо? Как только говорят, ведущие мухи. Закрой его голову, И татар кусает в траву. Быстро, уздечка конного коня замедлилась, быстро из баров толпа прыгает. Но больше не поднимайтесь на три. Раненые врагами невидимо, они вспыхивают для мести ни за что. Взвод взвился, голый голый. Держит седло крепко.
Как тот, кто бежит за скалой, Глядя на атаку, Яростно кровоточил Через трубу запретного врага. Кто не смеет быть свободным. Только Хасан не спускается с лошади, Иди на рысь, не боясь, Пока авангард не вспыхивает молнией. Точно точно показывает место разбойника.
Мы были счастливы вдвоем,
И мы не раз с улыбкой вспомним
О древней башне над ручьем,
Приюте наших игр укромном,
Где любовалась ты подчас
Притихшим парком, речкой дальней.
Прощаясь, мы в последний раз
На них бросаем взгляд печальный...
Здесь, на лугу, среди забав,
Счастливых дней прошло немало:
Порой от беготни устав,
Ты возле друга отдыхала,
Колодец единственный путь. Где теперь испорченные трофеи падают. Затем его борода ощетинилась от ярости, и в его глазах язвительная ярость: Будут ли пули рядом и далеко. Враг, который теперь покинул овраг. Хозяин должен был сдаться; Но дикая сила Хасана пугает их больше, чем враг и смерть.
Никто не бросает из своего дома. Пистолет, Атаган, И никто не крикнул: Аман! - И рядом и рядом - совсем появляется. Чем дальше скрытый враг. И выйдя из леса. Отряд, высоко на коне. Кто ведет их со странным мечом, долго стонет ему? Это он! он! На лбу, бледный и бледный.
И дерзких мушек отгонять
Я забывал, любуясь спящей,
Твое лицо поцеловать
Слетался вмиг их рой звенящий...
Катались мы не раз вдвоем
По глади озера лучистой,
И, щеголяя удальством,
Я залезал на вяз ветвистый.
Но минули блаженства дни:
Я, одинокий, как в изгнанье,
Здесь буду находить одни
Бесплодные воспоминанья...
И сияние, которое сияет неизгладимо. Окружайте, наполняйте свой ум, Ухо не слышит и не называет язык. Как внутреннее потворство аду мучает вас. Но раннее исцеление - вампир -. Как труп вашей могильной двери. Тогда живи в доме своей души, И сосать свою кровь.
Ваша мертвая жизнь длится до тех пор, пока все жертвы не исчезнут. В демоне они видят Отца, проклиная тебя и проклиная тебя. На туловище холка - цветение, фрукты. Только тот, кто проваливается через вас, самый младший, любящий вас от всех, Еще льстите Отцу, И этим словом ваше сердце горит.
Но вы должны полностью закончить. Сияние глаз и щеки, Последний взгляд, который задыхается, Замерзающий в безжизненном матовом синем. С нечестивой рукой оторвите ее. С головы желтого орнамента волос. От кого маленькая дыра предоставляется только. В противном случае нежно почитается как залог, который теперь похищен у вас, мемориал ваших мучеников.
Тот не поймет, кто не любим,
Тоску разлуки с девой милой,
Когда лобзание мы длим,
Прощаясь с той, кем сердце жило.
И этой муки нет сильней:
Конца любви, надежд, желаний...
Последнее прощанье с ней,
Нежнейшее из всех прощаний.
ЛЮБОВЬ И СМЕРТЬ
Я на тебя взирал, когда наш враг шел мимо,
Готов его сразить иль пасть с тобой в крови,
И если б пробил час - делить с тобой, любимой,
Все, верность сохранив свободе и любви.
Я на тебя взирал в морях, когда о скалы
Ударился корабль в хаосе бурных волн,
И я молил тебя, чтоб ты мне доверяла;
Гробница - грудь моя, рука - спасенья челн.
Я взор мой устремлял в больной и мутный взор твой,
И ложе уступил и, бденьем истомлен,
Прильнул к ногам, готов земле отдаться мертвой,
Когда б ты перешла так рано в смертный сон.
Землетрясенье шло и стены сотрясало,
И все, как от вина, качалось предо мной.
Кого я так искал среди пустого зала?
Тебя. Кому спасал я жизнь? Тебе одной.
И судорожный вздох спирало мне страданье,
Уж погасала мысль, уже язык немел,
Тебе, тебе даря последнее дыханье,
Ах, чаще, чем должно, мой дух к тебе летел.
О, многое прошло; но ты не полюбила,
Ты не полюбишь, нет! Всегда вольна любовь.
Я не виню тебя, но мне судьба судила -
Преступно, без надежд, - любить все вновь и вновь.
ПЕСНЯ ДЛЯ ЛУДДИТОВ
Как за морем кровью свободу свою
Ребята купили дешевой ценой,
Так будем и мы: или сгинем в бою,
Иль к вольному все перейдем мы житью,
А всех королей, кроме Лудда, - долой!
Когда ж свою ткань мы соткем и в руках
Мечи на челнок променяем мы вновь,
Мы саван набросим на мертвый наш страх,
На деспота труп, распростертый во прах,
И саван окрасит сраженного кровь.
Пусть кровь та, как сердце злодея, черна,
Затем что из грязных текла она жил, -
Она, как роса, нам нужна:
Ведь древо свободы вспоит нам она,
Которое Лудд насадил!
24 декабря 1816
СЕРДОЛИК
Не блеском мил мне сердолик!
Один лишь раз сверкал он, ярок,
И рдеет скромно, словно лик
Того, кто мне вручил подарок.
Но пусть смеются надо мной,
За дружбу подчинюсь злословью:
Люблю я все же дар простой
За то, что он вручен с любовью!
Тот, кто дарил, потупил взор,
Боясь, что дара не приму я,
Но я сказал, что с этих пор
Его до смерти сохраню я!
И я залог любви поднес
К очам - и луч блеснул на камне,
Как блещет он на каплях рос...
И с этих пор слеза мила мне!
Мой друг! Хвалиться ты не мог
Богатством или знатной долей, -
Но дружбы истинной цветок
Взрастает не в садах, а в поле!
Ах, не глухих теплиц цветы
Благоуханны и красивы,
Есть больше дикой красоты
В цветах лугов, в цветах вдоль нивы!
И если б не была слепой
Фортуна, если б помогала
Она природе - пред тобой
Она дары бы расточала.
А если б взор ее прозрел
И глубь души твоей смиренной,
Ты получил бы мир в удел,
Затем что стоишь ты вселенной!
ПОБЕДА
Пою дитя любви, вождя войны кровавой,
Кем бриттов отдана Нормандии земля,
Кто в роде царственном своем отмечен славой
Завоевателя - не мирного царя.
Он, осенен крылом своей победы гордой,
Вознес на высоту блистательный венец:
Бастард держал, как лев, свою добычу твердо,
И бриттов победил в последний раз - храбрец.
Стихотворение Байрона (Душа моя мрачна) из цикла «Еврейские мелодии» переводили на русский язык поэты и переводчики Н. Гнедич, П. Волков, П. Козлов, «Алеко». Одним из лучших образцов переводческого искусства и прекрасным самостоятельным произведением остается Душа моя мрачна М. Ю. Лермонтова. «Чудом слияния двух великих поэтов» назвала перевод Лермонтова Н. М. Демурова - известный литературовед и исследователь английской литературы.
My soul is dark-Oh! quickly string
The harp I yet can brook to hear;
And let thy gentle fingers fling
Its melting murmurs o"er mine ear.-
If in this heart a hope be dear,
That sound shall charm it forth again-
If in these eyes there lurk a tear,
"Twill flow-and cease to burn my brain-
But bid the strain be wild and deep,
Nor let thy notes of joy be first-
I tell thee-Minstrel! I must weep,
Or else this heavy heart will burst-
For it hath been by sorrow nurst,
And ached in sleepless silence long-
And now "tis doom"d to know the worst,
And break at once-or yield to song.
J. G. Byron, 1815
Переводы стихотворения на русский язык:
Еврейская мелодия
(Из Байрона)
Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!
Вот арфа золотая:
Пускай персты твои, промчавшися по ней,
Пробудят в струнах звуки рая.
И если не навек надежды рок унес,
Они в груди моей проснутся,
И если есть в очах застывших капля слез -
Они растают и прольются.
Пусть будет песнь твоя дика. - Как мой венец,
Мне тягостны веселья звуки!
Я говорю тебе: я слез хочу, певец,
Иль разорвется грудь от муки.
Страданьями была упитана она,
Томилась долго и безмолвно;
И грозный час настал - теперь она полна,
Как кубок смерти яда полный.
М. Ю. Лермонтов, 1836
Мелодия
Душе моей грустно! Спой песню, певец!
Любезен глас арфы душе и унылой.
Мой слух очаруй ты волшебством сердец,
Гармонии сладкой всемощною силой.
Коль искра надежды есть в сердце моем,
Ее вдохновенная арфа пробудит;
Когда хоть слеза сохранилася в нем,
Прольется, и сердце сжигать мне не будет.
Но песни печали, певец, мне воспой:
Для радости сердце мое уж не бьется;
Заставь меня плакать; иль долгой тоской
Гнетомое сердце мое разорвется!
Довольно страдал я, довольно терпел;
Устал я! - Пусть сердце или сокрушится
И кончит земной мой несносный удел,
Иль с жизнию арфой златой примирится.
Гнедич Николай Иванович, 1824
Душа моя объята тьмою...
Душа моя объята тьмою...
Певец, скорее арфы звон
Ты пробуди своей игрою
Пускай мой слух лелеет он.
И если сердца святы грезы,
Откликнусь я; коль может течь
Слеза из глаз, то хлынут слезы
И перестанут мозг мне жечь.
Пусть в песне той молчит отрада;
В напеве будь уныл и дик.
Поверь певец - мне плакать надо.
Иль разорвется сердце вмиг.
Оно томимо вечной скукой,
Тоской взлелеяно оно.
И вот покончить разом с мукой
Иль песни власть признать должно.
Козлов Павел Алексеевич
